Валентину Терешкову принято считать символом – и эпохи, и женской эмансипации; и единственным живым человеком, имя которого давно отделилось и приросло к проспектам и монументальным скульптурам. Почти не изменившись, с всё той же «фирменной» причёской, которую воспроизводила половина советских женщин делового склада (и в Уфе до сих пор есть одна чиновница, следующая этому подзабытому канону), она продолжает сидеть в президиумах, – вот только изменилось время. В отличие от десятков уже ушедших людей-символов, склад личности, характер которых более-менее можно себе представить, я не могу представить себе Терешкову при личной встрече: какая она?.. Это довольно дико, потому что мы не могли знать Гагарина, Высоцкого, Шаламова, но, в принципе, можем представить себе встречу с ними; мы то и дело проходим мимо здания на Охотном ряду, в сотне метров от неё ныне живущей – но ничего о ней не знаем. Это следствие десятилетий молчаливого – что важно – присутствия в первых рядах президиумов, от хрущевских до путинских времен. Терешкова молча принимала ту функцию, которую взваливал на нее очередной правитель; да и функция-то со временем становилась все более символически-неподвижной. И так срастался замкнутый круг молчания и углублённости в себя (и в довольно экзотические для нашего времени – но внушающие уважение мечты, в честь главной из которых я однажды назвал роман). Можете не рыться в газетных подшивках за полвека: вы не найдете, пожалуй, ни одного терешковского проекта, за которым угадывалась бы именно горячая личная инициатива. Фурцева, Матвиенко, Горбачева, Новодворская, Старовойтова, Мизулина: эти и многие другие женщины шли в политику разными путями и с разным зарядом, но никто – с такой отрешенностью, как Терешкова, занимавшая все возможные общественные и парламентские посты. «Отрешенность» и «Терешкова» для меня однокоренные слова. Сегодня, четверть века спустя после роспуска КПСС, к ней трудно привязать те идеалы, с которыми она якобы была формально связана; точно так же к ней не пристает сегодня противоречивая репутация «Единой России». Терешкова – наша фигура отсутствия, иногда – муза скорби (так назвала ее Мариэтта Чудакова в дневниковой записи о похоронах Гагарина), иногда – живое воплощение блоковского «Россия – Сфинкс». Мне кажется, что ее молчаливая роль очень важна для нас, как в греческой трагедии, где выпавшие персонажи оставались на сцене, недвижимо глядя в зал, и иногда их месседж означал больше, чем слова говоривших.
…Это было мое слово пастыря, предваряющее лекцию Филиппа Терехова "Женщины и космос". Приходите в этот четверг, 16 июня, в уфимский Музей советского быта (Гостинка, 2 этаж). 19:00. Вход 100 рублей. Будет интересно.
