Весть о том, что в Уфе будут строить крематорий, всполошила светское общество. Бурные дискуссии, не смолкающие третьи сутки [я не сплю вторые], мало отличимы от ажиотажа на страницах "Золотого теленка" ("Пора, батюшка, в наш советский колумбарий"). Всех и каждого хочется спросить: а что, вы не слышали о социальной программе, по которой муниципальные структуры везут гроб в Екатеринбург, а урну с прахом — обратно в Уфу? Не слышали. Начальник Комбината спецобслуживания Уфы с характерной фамилией Святынчук очень переживал по поводу этого незнания, когда я брал у него интервью для "Версии" (лет уж 10 как). Он всё горячился, доказывая дешевизну (я даже запомнил цену all inclusive — 12 тыс.). Я бы мог назвать этот рейс "лоукостером в мире похорон", если бы и я, и он знали тогда это слово. Думаю, он его так и не узнал.
В последние годы с ним полюбил делать интервью МК-Уфа — неизменно величая "Мэром города мертвых", и всё больше сворачивая с тем сугубо муниципальных на мистические ("Однажды доработался допоздна, шел по Южному кладбищу, и почувствовал, что за мной кто-то идет. Но сколько бы я ни оборачивался, никого не увидел, словно кто-то незримый провожал меня до границ погоста. Наверное, не стоит думать, что мир мертвых не следит за миром живых").
Всё чаще Мэр города мёртвых заговаривал в интервью, что хочет быть похороненным в ограде рано погибшего сына (на том же Южном). Всё шло к развязке.
Год назад МК-Уфа торжественной полосовой статьёй, как колокольным звоном, известил, что Мэр города мёртвых (статья так и называлась) отбыл в свои владения.
Отложив газету, я вспомнил его приёмную (и тоже на Южном кладбище!), с табличкой на двери, исполненной в пугающей технике (но какие материалы уж были у похоронщиков), и себя в его приёмной, 22-летнего.