Альберт Амантаев: «В ту ночь (5 — 6 октября 1938 г.) я проснулся от грохота дверей…»

Альберт Амантаев: «В ту ночь (5 — 6 октября 1938 г.) я проснулся от грохота дверей. Дверь открыла тетя, так как отец неделю тому назад отвез мачеху в роддом.

Вошли четыре человека в форме НКВД. Один из них остался стоять у двери, другого, по-видимому, старшего из них, я узнал. Он и раньше бывал у нас в гостях, а гостей отец собирал часто. Дома начался обыск. Раскидали все книги и рукописи, которыми отец очень дорожил и никому не позволял их трогать. Перевернули книжный шкаф и сорвали со стены большую карту мира. Не оставили без внимания и наши детские вещи — все перебрали.

В это время моя тетя, всхлипывая, а затем и рыдая, стала собирать на стол прощальный чай. Проснулась сестренка Ролена и начала громко плакать, но никто ее не успокаивал.

Я потихоньку подошел к отцу и спросил: «Что они ищут?» На что он ответил: «Ты своим пугачом перепутал всех соседей, стрелял, где попало, вот и ищут его, думают, что это настоящий наган». В то время продавали свинцовые наганы-пугачи, стреляющие очень громко холостыми патронами. Мы, дети дома № 2 по ул. Ленина, любили играть в казаки-разбойники в огромном темном подвале нашего дома (у нас были бутафорские пистолеты, сабли, щиты, доспехи, которые приносили дети артистов, проживающие в нашем доме). Я сбегал в свою комнату и принес пугач, но на него никто не обратил внимания.

Обыск продолжался очень долго, потом опечатали все комнаты, кроме детской, и мы, то есть я, Ролена, братишка Дамир, сестренка и братишка мамы остались жить в одной комнате.

Папа успокаивал разрыдавшуюся тетю и дядю: «Долго не продержат, расследуют и отпустят, моей вины перед партией и Родиной нет». Поднял меня, крепко обнял и сказал: «Ты самый старший мужчина в доме, смотри за сестренкой и братишкой, слушай маму». Потом: «Я вернусь, ждите меня!» Затем его увели.

Сказал, что вернется, но так и не дождались мы его. Сколько лет ждали, сколько слез пролили.

Недели через две после ареста отца к нам пришел Сайфи Кудаш, который стал директором института вместо моего отца. Он не интересовался нашим бытом, нашей жизнью, а начал обходить все комнаты, заглядывать во все утолки квартиры вместе с милиционером, сопровождавшего его. После осмотра он спросил: «Что из вещей института у вас есть?» Узнав, что кроме книжного шкафа ничего нет, ушел. На другой день книжный шкаф со всем содержимым увезли. Так безвозвратно пропали рукописи научных исследований, недописанная поэма и другие труды отца.

После ареста отца, через два дня, вернулась из роддома мачеха с сыном Диасом, названным в честь испанского пролетарского вождя по предложению Хадии Давлетшиной и Марьям Баимовой. Но, к большому сожалению, отцу не было суждено увидеть его…»

Из книги «Живая память», 2009.

Фото:
1. Габдулла Амантай, башкирский советский поэт, литературовед и фольклорист, общественный деятель.
2. Амантай и Муса Джалиль.
3. Фото из группы вконтакте «Ленина, 2 (Дом специалистов)».