Середина дня. Парк Якутова. Я, с дочками восьми и двух лет, прохожу его насквозь, с Карлухи до Ленина. Идём из поликлиники. Дочки у меня аттракционами не перекормлены. Поэтому, когда младшая изъявляет желание покататься на карусели, я не спорю и мы сворачиваем на боковую алею, в сторону Солдатского озера.
Видим, что у одной из скамеек на асфальте лежит тело, накрытое простынёй. Скажу честно, сердце моё не ёкает. Видел всякое. И не такое. И тут ничего особенно не вижу. Умер человек. Почему? Да мало ли причин. Жаль, конечно. Но что поделаешь? Мир его праху.
Прилегающая территория перекрыта лентами, люди обходят её по газону. Точно так же поступаем и мы. Подходим к окошку «свадебной карусельки».
— Мы не работаем! – заявляет мне тётенька из окошка.
— Почему? – я недоумеваю.
— Сами не понимаете? – тётенька начинает раздражаться. – Вон же что! – кивает она на тело в отдалении.
— И? – я по-прежнему не врубаюсь.
Тётенька закипает.
— Как вы себе это представляете? Он будет лежать, а вы тут будете кататься? Нет, не будете!
— Кто это решил? – уточняю я.
— Руководство решило! – рявкает тётенька и отворачивается. Разговор, типа, закончен.
Я понимаю, что с тётенькой говорить дальше, действительно, не о чем. Происходит непростое объяснение двухлетнему ребёнку, почему сейчас нельзя прокатиться на карусели. Я с этим справляюсь. Покупаю мороженое, веду на детскую площадку и пр. Но речь моя не об этом.
Решение «руководства» прекратить катание на карусельке выдаёт наличие у него (руководства) тонкой душевной организации. Я бы назвал её чуткостью в обращении с мертвецами.
На алее к озеру полно других аттракционов. Катание на пони, стрельба из пневматического и пейнтбольного оружия, ещё что-то. Это всё, вроде как, продолжается. Продолжается работа ближайших кафе, где под звуки шансона похмеляется местная алкашня. Весело гудит, проезжая рядом, детский железнодорожный состав. Спорится торговля одноразовым пластмассовым барахлом. Короче, жизнь идёт своим чередом.
И это всё покойнику как бы не мешает. Мешает ему только бедная свадебная каруселька.
Видимо, музыка, которую она производит, звучит как-то особенно оскорбительно для слуха мертвеца.