После того как Нуреев остался за границей, в родном городе он побывал один-единственный раз

ПАМЯТИ РУДОЛЬФА НУРЕЕВА
УФИМСКИЙ ДЕНЬ. РЯБИНОВЫЙ ОЖОГ
После того как Нуреев остался за границей, в родном городе он побывал один-единственный раз в 1987 году. Ему дали визу на считанные часы – чтобы проститься с умирающей матерью.
Это было 15 ноября, воскресенье. Пасмурный, безрадостный день. В поездке по городу Рудольфа сопровождали сестра Розида, внучатый племянник Руслан и фотокорреспондент ТАСС Виктор Воног. Он и рассказал мне о подробностях визита. (Уфимские фото — его).
Самое трагическое Рудольфа ожидало дома. Фарида-апа настолько была плоха, что не узнала сына.
Нуреев захотел проехать по Уфе, посмотреть на памятные места. Виктор Воног вел машину.
В театре был выходной день, и Нуреева неохотно пропустили в здание. Он поднялся на второй этаж, вошел в балетный зал. Там оказался планшет со старыми снимками. Рудольф внимательно рассматривал их, узнавал артистов, с которыми когда-то работал… Прошелся по сцене, где сделал первые балетные шаги. Очень хотел увидеться с Зайтуной Насретдиновой, но ее телефон не отвечал. В филармонии тоже никого не было. Хореографическое училище расположилось в здании бывшей второй школы, где Рудольф учился, но вахтер категорически отказался пропустить гостя. В Художественном музее имени Нестерова хотел сфотографироваться на фоне понравившейся картины – смотрительница зала подняла шум…
Рудольфа, избалованного славой, вниманием и признанием во всех уголках мира, обдало холодом забвения.
Он не мог не обидеться. Может быть, поэтому, приехав через два года в Ленинград, он вел себя довольно высокомерно. Он тогда сильно устал от длительных турне, и спектакль («Сильфида») прошел неудачно. Но встретили его восторженно, Мариинка была переполнена. Аплодировали не этому конкретному выступлению, а вообще его таланту, как бы отдавая долг за все неувиденное и неузнанное. Если бы так в родной Уфе!..
…Машина медленно двигалась по улице Зенцова, где когда-то жила семья Нуреевых (дом не сохранился, на этом месте построили гаражи, общежитие). Вдруг Рудольф попросил водителя:
— Останови возле этого дерева!
Вышел из машины и с интересом и удивлением стал рассматривать ярко-красные припорошенные снегом гроздья рябины.
— Что это? Как называется дерево?
— Рудик, — растерянно проговорила Розида, — разве ты не знаешь?! Это рябина.
Как же он мог забыть рябину… Вынужденный оставить родину, он старался выбросить из памяти все, что с ней связано. А когда увидел на родной улице рябиновый костер, сердце дрогнуло. Не зря же в зарубежных публикациях говорилось, что Нуреев нередко «с печальным и детским лицом» вспоминает мать и далекую Уфу.
А в самом последнем своем интервью – журналу «Пари матч» — он сказал:
— Я никогда не переставал считать Россию своей Родиной…
6 января 1993 года в Париже перестало биться сердце великого танцовщика. Его личный врач Мишель Канези сказал в интервью газете «Фигаро»: «Нуреев много видел и испытал на своем веку: нищету, коммунизм и его падение, славу, богатство и, наконец, СПИД. В каком-то смысле артист был олицетворением второй половины ХХ столетия. Он доказал, что вопреки смертельной болезни можно продолжать заниматься творчеством и создавать шедевры».