«Среди тех, кто приехал в Уфу из башкирских деревень, Арслан Мубаряков выделялся могучим телосложением…»

«Среди тех, кто приехал в Уфу из башкирских деревень, Арслан Мубаряков выделялся могучим телосложением, внушительным ростом и обезоруживающей открытостью широкого, скуластого лица Он топтался в фойе училища искусств возвышаясь над другими «кандидата ми», как тогда называли абитуриентов Я сразу обратил внимание на его живые, смолянисто-черные глаза, которые принято называть огненными. И вообще, от всей его сильной и не очень складной; фигуры веяло чем-то глубоко земным народным, словно этот джигит сошел со! страниц башкирских сказаний.

«Арслан был одет в грубую холщовую одежду. Но не столько она, сколько обувь парня привлекла мое внимание самые доподлинные сарыки — старинная башкирская обувь, которая изготовляется из сукна и кожи. Не менее примечательным дополнением его «амуниции» был большой мешок, который он держал на весу.

Вот таким предстал первый раз моему взору будущий народный артист СССР Арслан Мубаряков. А попытать свое счастье он собирался на вокальном отделении, куда стремились попасть толпящиеся в фойе юноши и девушки.

Видимо, именно потому, что этот’ здоровый парень в холщовой одежде и мешком в руках привлек мое внимание и я оказался рядом с ним. По-моему, мы даже успели перекинуться с ним парой фраз, — иначе откуда бы мне знать, что ] он метит в певцы? Я уже был студентом этого заведения, и торчать среди! «новобранцев» меня заставляло и любопытство, и желание показать себя новичкам, что-то кому-то подсказывая или советуя, или даже снисходительно покровительствуя. Но на парня с мешком моя «бывалость» не произвела никакого впечатления. Я для него ничего не значил. Может, сыграл тут роль и мой малый рост — как-никак, а он-то был выше меня на целую голову!

— Что у тебя в мешке? — не вытерпев, спросил я у парня.

— Что же еще — сухари, — ответил он басом.

И в то же самое время открылась дверь аудитории, где заседала приемная комиссия, и прозвучала очередная • нмилия:

— Мубаряков!

Парень хмыкнул, сунул мне в руки свой мешок: «Подержи!» — и неторопливо пошел на голос.

Я не удержался, пробрался к дверям и стал заглядывать в щелку. После коротких расспросов парня попросили по-иойти к фортепьяно. Кто-то из педагогов тронул клавиши, кивнул головой, и мой знакомый издал низкий глухой рев, как издает голодный или раздраженный бык. Мало того, что он был лишен всякой музыкальности и звучности, но еще … к тому же совершенно не соответствовал данной педагогом тональности. Следующие его горловые мало чем отличались от первого. Члены комиссии были шокированы, а парень заметно вспотел. Я плотно закрыл дверь и с похолодевшим сердцем стал ждать выхода неудачника. Мне вдруг стало жаль, что этот дюжий джигит с открытым бесхитростным лицом уедет обратно не солоно хлебавши.

Джигит вышел, вытирая со лба пот. Лицо его было растерянным. Горящие смоляные глаза потускнели. Видимо, он никак не ожидал такого поворота тела.

Мы вышли на улицу. Там я узнал, что родом он из Белорецкого края, работал лесорубом, сплавлял плоты. И в Уфу доврался не как-нибудь, а на плотах — плыл больше десяти дней…»

Из книги «Арслан Мубаряков», 2008.