Уровень жизни, цены, зарплаты
Активные и своевременные усилия государства и общества позволяли бороться с последствиями неурожаев. Единственный всплеск смертности, имевший место в 1891-92, произошёл в значительной степени из-за эпидемии холеры. Р. Роббинс вычислил избыточную смертность в период «кризиса 1891-1892 гг.»: около 400 тысяч смертей сверх нормы, большая часть – из-за разразившейся в 1892 г. эпидемии холеры.[i] Смертности от голода в прочие годы (1897-98, 1901-02, 1905-07, 1911-12) не зафиксировано ни российскими дореволюционными, ни советскими, ни российскими постсоветскими историками и демографами.
А чудовищные последствия голодоморов, устроенных при попустительстве новых властей в 1921-22 (около 5 млн. погибших), 1932-33 (около 7 млн.), 1946-47 (более 1 млн.), нанесли непоправимый ущерб демографической ситуации.
Еще один миф агитпропа развенчивает цитата: «Что же касается России, то нередко бытующие представления, будто она "надорвалась" из-за своей "отсталости", ни в коей мере не соответствуют действительности. Наоборот, в годы войны страна совершила гигантский промышленный рывок – в масштабах своего времени, пожалуй, сопоставимый с рывком, совершенным СССР в 1941–1943гг. Несмотря на потерю западных губерний, мобилизации в армию и другие проблемы, валовой объем продукции российской экономики не только не снизился – в 1916 году он составил 121,5% по сравнению с 1913г. Причем если в начале века экономический подъем осуществлялся за счет сельского хозяйства, легкой, текстильной, добывающей промышленности, то теперь резко пошло в гору машиностроение. По подсчетам академика Струмилина, производственный потенциал России с 1914 до начала 1917г. вырос на 40%. Производство машинного оборудования всех типов возросло более чем втрое (978 млн. руб. против 308 млн. в 1913г), а производство химической промышленности – вдвое».[ii]
Вот два воспоминания о военных годах, которые дают ясное представления о жизни в тылу. Этим представителям двух враждующих сторон по разным обстоятельствам пришлось проехать в эти годы на поездах через всю страну.
Один — небезызвестный атаман Семенов: «Станции были так же, как и в довоенное время, запружены лотками с жареными гусями, утками, поросятами и пр. предметами разнообразной деревенской кулинарии. Все было баснословно дешево; например, стоимость целого жаренного поросенка не превышала 50 копеек, утка стоила 30 копеек и т.д. Это наглядно свидетельствовало о хозяйственно-экономической мощи страны, даже по истечении трех лет тяжелого военного напряжения».[iii]
Другой — немецкий военнопленный Двингер, впоследствии ставший красным командиром: «На всех вокзалах стоят столы, на которых крестьянские женщины раскладывают свои товары. Есть все, что пожелаешь, и смехотворно дешево. Если умеешь торговаться, то свежезажаренную утку можно купить за 40, курицу за 30, жирного гуся, поджаристого и истекающего салом, за 70 копеек. Пончики с начинкой из мяса и овощей, «пирожки», стоят всего 10 копеек, хлеб, масло, молоко и яйца так же дешевы».[iv]
Заметьте, идет третий год войны, никакого ленд-лиза, и никаких ссылок на трудности военного времени, которые так любили коммунисты. Можете для сравнения поинтересоваться у людей переживших военные годы второй мировой, как жилось им в тылу. Ели лебеду и крапиву, отдавая «Все для фронта! Все для победы!».
Лишь по истечении трех лет тяжелейшей войны, которую вела Россия, были введены карточки и то только на сахар. Виной был «Сухой закон», введенный в начале войны, так как из сахара стали гнать самогон.
Недостаток товаров во все времена правления советской власти вынуждал эту власть перманентно вводить карточную систему. Повсеместно в 1917-21, 1929-35, 1941-1947, 1983-1992 гг. В регионах 1936-37, 1939-1941, 1962 гг. Из всего непродолжительного, с исторической точки зрения, срока существования советской власти на протяжении 32 лет царствовала система распределения по талонам. Талоны же на особо дефицитные товары не исчезали никогда. Сюда можно отнести талоны на машины, книги, на товары выделяемые предприятиями, талоны на спецобслуживание номенклатуры и т.д.