Чего это я к книжке прицепилась, спрашиваете, мало ли откровенной макулатуры наши «Китапы» с «Гилемами» выпускают, привыкнуть пора бы. Мы, я и мои единомышленники, уже привыкли. Да вот слишком показательна эта книжица, слишком. Выражаю свой взгляд и взгляды своих единомышленников на сей предмет. Редко какой проект воспринимается русским населением Башкирии так остро, буквально как вызов своему положению «здесь и сейчас». Предмет опуса, мифический «город Башкрот» — показатель искривленности сознания общества, больного башнационализмом и русофобией.
Православный крест, найденный на раскопках городища Уфа-2. Фото автора.
башнационализм + русофобия = миф о городе Башкорт
В чем проявляется башнационализм, всем понятно – башнационалистам нужно провозгласить, что титульные и республикообразующие здесть самые древние и самые титульные (что не вяжется с историческими данными, в Зауралье, например, более древними были, как считают многие ученые, все-таки угры). Нужно навязать мнение, что был здесь «древний Башкортостан». А у «древного Башкротостана» должна быть столица. Всё это объяснимо и отчасти простительно – чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешилось. И русское население Башкирии не воспринимало бы так остро бредни по мифический город, если бы не русофобская направленность проекта. Именно русофобскость мифа вызывает отторжение «города Башкрорт» у значительной части русского населения.
Почему русофобией? Объясняю. На территории Башкирии имеется несколько городищ, которые можно было бы объявить столицей «древнего Башкортостана», однако на роль столицы несуществующего государства была избрана именно Уфа. Именно для того, чтобы показать русским, мол, «вы здесь никто и звать вас никак, разорили наш город, оккупанты клятые. Понаехали на готовенькое, урусы-мигранты»! При рахимовщине (да и при советщине тоже, только по другим мотивам) вклад русских в развитие региона старательно уменьшался, безоговорочное принятие общественностью теории о городе Башккорт свело бы этот вклад почти к нулю.
И вот – новое переиздание бреда про несуществующую столицу несуществующего государства. Бреда, неоднократно оплачиваемого из кармана налогоплательщиков. Информация о втором томе многотомной энциклопедии «История башкир» из «Открытой Уфы» в сокращенном виде
Раскопки городища Уфа-2 в 2010-ом году. Фото автора.
"Открытая Уфа" о том, что Иванов и Мажитов об Уфе-2 писали
— Несколько лет назад Мажитов принес Хисамитдиновой рукопись этого второго тома. Хисамитдинова выплатила гонорар, но поняла: рукопись ничем не отличается от дважды изданной ранее им же книги «История Башкортостана. Древность и средневековье» (она кое-где и сейчас лежит в книжных магазинах). Главное место в книге было уделено детищу больного воображения Мажитова, мифической «столице Древнего Башкортостана» — «городу Башкорт».
В итоге был сформирован новый коллектив, в который вошел более широкий круг ученых, в том числе известный оппонент Мажитова профессор Владимир Иванов. Они написали сбалансированный и адекватный вариант, в котором пресловутый город Башкорт проходил просто как городище Уфа-II и не более. Участие Мажитова в написании не предусматривалось.
Однако Мажитов и Кульшарипов не смирились и путем подковерной возни сумели все же надавить на Хисамитдинову. Как это они сделали, пока непонятно. Возможно пригрозили привести к ней в институт «обозленные голодные массы из аулов» или обсудить недостойное поведение башкирской националистки Хисамитдиновой на Всемирном курултае… Напуганная Хисамитдинова приняла первоначальный вариант Мажитова и Султановой. Наряду с ними, участвовать в написании рукописи второго тома будет зять Мажитова и муж Султановой – Ф. Сунгатов Разумеется, теперь, в окончательном варианте, основной объем второго тома будет посвящен истории города Башкорт.
За этот «второй первый» вариант рукописи Хисамитдинова опять заключает с прожорливым семейством Мажитовых договор и выплачивает им гонорар по второму разу! Более того, во втором томе решил отметиться и сам главный редактор всего издания Кульшарипов – он, как специалист по периоду революции и гражданской войны, напишет раздел о… башкирско-хазарских взаимоотношениях.
Времена меняются, мифы тают
При советщине память о русской Уфе вытравливалась по другом соображениям. Классовая борьба и извращенно понимаемый интернационализм плюс атеизм, и все это с местным колоритом. Надо сказать, что борьба с проклятым прошлым проводилась не только в Башкирии. Русскую историю при советщине травили сами русские. У всех на памяти – в Екатеринбурге, тогда ещё Свердловске Борис Ельцын взрывает Ипатьевский дом. В Уфе Ипатьевского дома не было. В Уфе был Троицкий (Смоленский) собор… Вот как пишет об этом Владимир Захаров (дано в сокращении):
— Смоленской Собор — древнейший каменный храм Уфы. В 1824 году перед приездом Императора Александра I Собор был весьма сильно перестроен и обновлен. После революции несколько раз ставился вопрос о капитальном ремонте церкви. Но после закрытия в апреле 1933 года, в ней располагались различные склады, кинотеатр, временная тюрьма. В 1940 г. по настоянию археолога и краеведа Петра Фёдоровича Ищерикова СНК БАССР принял постановление о реставрации церкви и образовании в ней музея. В декабре 1955 году Уфимский горсовет принял решение об уничтожении Собора, и уже были пробурены отверстия в стенах для закладки динамита. Единственным человеком, ставшим на защиту памятника был П. Ф. Ищериков. К маю 1956 г. ему удалось получить от Совмина РСФСР запрета на снос. Но, в Уфу прибыл предсовмина РСФСР М. А. Яснов, и тогдашний первый секретарь обкома С. Д. Игнатьев уговорил его подписать нужные бумаги. В результате, церковь взорвали в июне 1956 года (средств на взрывные работы было затрачено больше, чем полагалось на реставрацию). Раздробленный кирпич развезли на подстилку ремонтируемых и новых тротуаров. Варварством этого поступка были поражены не только простые люди, но и советская научная элита, о чём было заявлено в Литературной газете в статье "В защиту памятников культуры" 3 августа 1956 г. К 1965 году на месте Троицкой церкви был возведен Монумент Дружбы. http://ufagen.ru/node/30117
В спокойный семидесятые выкорчевывание русского продолжалось. До семидесятых сохранялось название станции (разъезда) – Ключарево, названной так в честь губернатора Александра Степановича Ключарёва. В семидесятые станцию переименовывают в Пионерскую. Вместе с названием выбрасывается память о «Практической школе огородничества и пчеловодства им. А. С. Ключарёва», впоследствии преобразованной в Юматовский аграрный техникум.
Не удивительно, что нет ни одной мемориальной доски в честь губернатора Ключарёва. Классовая борьба плюс титульная незалежность, оккупанты-каратели-колонизаторы… Но до сих пор нет мемориальной доски в честь Петра Федоровича Ищерикова. А ведь это Ищериков, а отнюдь не башкадемик Мажитов первым открыл городище Уфа-2. Конечно, ведь город Башкорт не мог открыть русский.
Многие понимают, что никакого средневекового города Башкорт на территории городища Уфа-2 не существовало. Точно так же в годы застоя большинство населения старше 30-ти лет понимало, что никакого коммунизма в обозримом будущем построено не будет, а Бог таки есть. Большинство понимающих предпочитало до поры до времени свои взгляды официально не афишировать. Вполне объяснимая пассивность. Не всем же на кострах гореть, в самом деле. Не всем же по 282-ой подсудимыми идти.
Находились смельчаки, которые и во времена советщины открыто исповеведовали Православие. Находились ученые, которые и во времена рахимовщины заявляли, что никакого города Башкорт в Уфе не было. Наиболее последовательно о проблемах городища Уфа-2 писали и говорили на федеральных каналах, конечно, авторы статей «Уфагуба», (в том числе и професиональные историки И.Кучумов и И.Габдрафиков). Но не только они.
Избранные места из статьи уфимского ученого Владимира Иванова. Выделено жирноым мною.
Татария. Российская академия наук (это вам не башакадемия, не АН РБ) Институт истории им. Ш.Марджани. Центр исследований истории Золотой Орды им. МА.Усманова
«Золотоордынская цивилизация». 2012 год. Выпуск 5.
В.А. Иванов
Четыре монеты, как эквивалент наличия городов в Башкирии в эпоху Золотой Орды (еще один пример современного археологического мифотворчества по материалам городища Уфа-П)
Следует сразу подчеркнуть, что до начала текущего столетия проблема «кочевнических городов» эпохи Золотой Орды на Южном Урале и прилегающих к нему территориях перед археологами и историками региона не стояла. Во-первых, все известные на сегодняшний день письменные источники, с той или иной степенью глубины касавшиеся интересующей нас территории, ни о каких городах Х1П-Х1У вв. в ее пределах не упоминают. Во-вторых, для указанного периода здесь до сих пор не было выявлено ни одного более-менее крупного поселения, которое можно было бы ассоциировать с каким-либо городом.
Ситуация коренным образом изменилась в 2006 году, когда, в результате начавшихся на городище Уфа-П (в историческом центре современного г.Уфы) раскопок (экспедиция Башкирского государственного университета под руководством Н.А.Мажитова, А.Н.Султановой, Ф.А.Сунгатова), в республиканских СМИ, а затем и на страницах научного издания «Вестник Академии наук Республики Башкортостан» стала пропагандироваться идея «о существовании на территории современной Уфы большого башкирского города под названием «Башкорт» или «Уфа»1. Затем последовала еще серия публикаций с обоснованием этой идеи, включая и четыре тома публикаций материалов раскопок на памятнике 2006-2009 гг.
Применительно к интересующей нас в данном случае теме апофеозом является заключение НА.Мажитова и А.Н.Султановой о том, что «принципиальную новизну в реконструкцию социально-экономической и культурно-политической жизни башкирского народа золотоордынского периода вносит доказанный теперь факт существования в это время города Башкорт на территории современной Уфы. Золотоордынский этап истории этого оригинального по архитектуре памятника представлен несколькими серебряными золотоордынскими монетами ХШ-Х1У вв., серебряными височными подвесками в виде знака вопроса с сомкнутым кругом, железными наконечниками стрел. Есть все основания думать, что город в золотоордынское время был крупным торгово-ремесленным центром и одновременно выполнял роль столицы Башкортостана. По нашему мнению, именно здесь побывали венгерские путешественники Юлиан (30-е г. ХП1 в.) и Иоганка (30-е г. XIV в.), встречались с башкирскими ханами, послами и судьями татаро-монголов. Из числа всех известных ныне средневековых городищ на Южном Урале только город Башкорт может претендовать на роль центра политической жизни тогдашнего Башкортостана – местопребывания башкирских ханов и иностранных дипломатов. Это обстоятельство, видимо, сыграло немаловажную роль в том, что он вошел в число крупных городов Золотой Орды… Мы уверены, что на Южном Урале еще будут открыты городища с четким золотоордынским слоем…»
Начнем с письменных источников. Вообще нужно отметить, что у Н.А.Мажитова и его соавторов отношение к письменным источникам довольно своеобразное. Они их не цитируют, а пересказывают, причем в довольно вольной интерпретации. Так, высказывая свое мнение о том, что венгерский монах Юлиан в 1236 г. побывал в «городе Башкорт», они не приводят ни одного слова из соответствующего документа — письма самого брата Юлиана. …Доминиканский монах Юлиан, прошедший в своем путешествии через города Штульвейссенбург, Фюнфкирхен, Белград, Ниш, Софию (Сердика), Филиппополь и Адрианополь, Константинополь и Тмуторокань (Матрика), оказался не в состоянии увидеть среди «селений», по которым его водили приуральские соплеменники, «город Башкорт — столицу Башкортостана»? Оказался настолько не в состоянии, что в своем письме ни разу не упомянул и не назвал его?
Ни о каких городах Баскардии (Башкирии) не упоминает в своем письме и другой католический монах-миссионер брат Иоганка, без малого через сто лет после Юлиана проживший там, по его словам, 6 лет.
Совершенно определенно на отсутствие городов в земле башкир (паскатир) указывает еще один католический монах-путешественник, францисканец Вильгельм (Биллем) де Рубрук, в 1253 г. совершивший поездку в Монголию. Путешествие его было длительным, с продолжительными остановками в ставках монгольских улусных правителей. В частности, в ставке хана Бату на Нижней Волге Рубрук находился пять недель — со дня Успения (14 августа) до Воздвижения Святого Креста (15 сентября) — кочуя вместе с ханским двором вдоль Волги. Было бы странным предположить, что за все это время Рубрук ни разу не услышал от ханских придворных или слуг о «городе Башкорте» — столице земли «паскатир» (башкир). И, тем не менее, в своей книге Рубрук пишет: « Проехав 12 дней от Этилии, мы нашли большую реку, именуемую Ягак; она течет с севера, из земли паскатир, и впадает в вышеупомянутое море. Язык паскатир и венгров — один и тот же; это — пастухи, не имеющие никакого города страна их соприкасается с запада с Великой Булгарией. От этой земли к востоку, по упомянутой северной стороне, нет более никакого города. Поэтому Великая Булгария — последняя страна, имеющая город. Из этой земли паскатир вышли гунны, впоследствии венгры, а это, собственно, и есть Великая Булгария»
Автору этих строк (так же, как, впрочем, и Н.А.Мажитову), не владеющему языками рассматриваемых нарративов, крайне затруднительно (если вообще возможно) проводить научную источниковедческую критику источников.
В случае, когда ему нужно убедить читателя в том, что доминиканские монахи-путешественники в Приуралье встречались с башкирами, НА.Мажитов оценивает их сообщения следующим образом: «Мы безоговорочно должны признать, что Юлиан, а затем и Иоганка действительно встречались с башкирами, башкирскими ханами и называли их венграми-собратьями. Однако исторической науке этого периода Южного Урала неизвестно ни о каком венгерском хане, венграх-мадьярах. Однако мы должны с пониманием отнестись к тому, почему «овенгерившиеся» Юлиан и Иоганка так поступили: на наш взгляд, этим они хотели оправдаться перед теми, кто их командировал». И ведь что характерно — это опять вольное (если не сказать — волюнтаристское) обращение автора с письменными источниками. Брат Юлиан в своем письме вообще не сообщает ни о каких правителях у приуральских мадьяр (самый крупный начальник, о котором он пишет, это «посол татарского вождя). Брат Иоганка (через почти 100 лет после Юлиана — разница есть?), действительно упоминает «государя всей Баскардии», который, тем не менее, вместе со всем своим народом находился в подчинении у татар и при котором находились судьи из татар. Это свидетельство независимости?
Однако буквально через три месяца после процитированной статьи выходит очередная статья Н.А.Мажитова… Н.А.Мажитов на сей раз меняет отношение к нему на диаметрально противоположное. Предоставим слово самому автору: «Должен признаться, к выводу о том, что Юлиан говорил и писал неправду, я пришел не сразу. Нельзя исключить и то, что Юлиан и его компания эти отчеты могли написать, находясь где-нибудь в тихом уголке, недалеко от своей родины. Все это снижает научную ценность информации об этнополитической ситуации в Урало-Поволжье 30-х гг. ХШ в., содержащейся в отчетах Юлиана ».
Здесь так и хочется перефразировать бургомистра из фильма М.Захарова «Тот самый Мюнхаузен»: «Господи, ну Юлиан-то чем ему не угодил?». Следуя странной «логике» рассуждений автора, мы должны признать, что и сообщение Юлиана (по Н.А.Мажитову — венгерского башкира) о его встрече с башкирами в Приуралье — это тоже сплошное вранье!
Из восточных авторов ХШ-Х1У вв. на страницах работ НА.Мажитова и его соавторов чаще всего фигурируют ал-Омари, секретарь египетского султана Эльмелика-Эннасыра (первая половина XIV в.) и ибн Хаддун (вторая половина XIV в.). В.Г.Тизенгаузен — составитель «Сборника материалов, относящихся к истории Золотой Орды» — в примечании к переводу сочинения ал-Омари отмечал, что свои сведения о Золотой Орде автор почерпнул главным образом из личных расспросов лиц, ездивших туда по торговым и дипломатическим делам.
… Ни о каком «городе Башкорте» ал-Омари речи не ведет (следовательно, в качестве источника сведений об этом городе его упоминают всуе). Кроме того, вообще все сведения о Золотой Орде названный автор получал из вторых рук: странствующий купец Бедреддин Хасан Эр-руми сообщил их почтенному Хасану Элрибили, а тот — пересказал Ибн Фадлаллаху ал-Омари, который, в свою очередь, с помощью барона В.Г.Тизенгаузена довел их до нашего сведения. Автор этих строк уверен (и думаю, что читатель не будет возражать против этого), что, с точки зрения научного источниковедения, воспринимать и оценивать сочинение ал-Омари следует именно в реальном контексте, а не через призму собственных желаний и построений. Что касается сведений Ибн Халдуна, то их источник не обозначается и переводчиком никак не комментируется.
… Впрочем, если в вопросах грамматики арабского языка мы с академиком Н.А.Мажитовым оба являемся профанами, то в области исследования и понимания археологических памятников эпохи средневековья, очевидно, можем претендовать на профессионализм. Однако, как это ни странно, но и здесь исследователь демонстрирует некую неосведомленность, граничащую с наивностью.
Так, Турналинское городище на р.Ай в горно-лесной Башкирии Н.А.Мажитов и А.Н.Султанова датируют Х1У-ХУ1 вв. и относят его к числу «башкирских городов», свидетельствовавших о сохранении этнокультурной самобытности башкир в условиях ногайского «колониального ига». Основанием для подобной трактовки этого памятника, по мнению авторов, являются обнаруженные на памятнике «следы необычных для башкирского населения маленьких жилищ-полуземлянок размером около 3×3 м, стены которых состояли из плетня с двухсторонней глиняной обмазкой с очагом на полу. На памятнике найден клад из пяти железных серпов прекрасной сохранности, которые, бесспорно, являются продукцией башкирских металлургов этого времени».
Поскольку материалы Турналинского городища из раскопок Н.А.Мажитова 1964 и 1980 гг. до сих пор не опубликованы, нам приходится довольствоваться имеющимися публикациями, из которых следует, что эпоха Золотой Орды на памятнике представлена фрагментами поливного кувшина с растительным орнаментом, найденными на «цитадели» городища, имеющей площадь чуть более 84 кв. м. Вся остальная площадь городища (а это около 1700 кв. м.) дает материал «айского типа» эпохи раннего железного века. Для отождествления Турналинского городища с еще каким-то мифическим «башкирским городом» эпохи Золотой Орды материала не маловато ли?
Перечень подобных ляпсусов, говоря словами самих Н.А.Мажитова и А.Н.Султановой, «можно было бы продолжить». Но ограничимся только упоминанием Охлебининского II городища (Акташ), которое авторы считают еще одним «башкирским городом-крепостью». Городище копалось дважды: в 1963, 1965-1966 гг. А.Х.Пшеничнюком, который в раскопе площадью более 300 м собрал богатую коллекцию материала караабызской культуры, включая и клад золотых изделий, и в 1973 г. автором этих строк, который в центральной части городища обнаружил три погребения ХП — первой половины ХШ вв. Думается, что каждому читающему эти строки совершенно ясно, что появление в центре города (если бы таковой действительно существовал) рядовых языческих погребений — явление экстраординарное.
Естественно, что на этом фоне особый интерес представляет городище Уфа-П, отождествляемое Н.А.Мажитовым и его соавторами с «городом Башкорт» — крупным торгово-ремесленным центром» и одновременно «столицей Башкортостана» в период Золотой Ордьг. Поскольку никаких письменных свидетельств о существовании подобного города в указанный период мы не имеем, основной материал, который так или иначе может пролить свет на эту проблему — археологический. К сожалению, Н.А.Мажитов «и его компания» — А.Н.Султанова, Ф.А.Сунгатов, Р.Б.Исмагилов, И.Р.Бахшиева, И.Мухаметдинов — опубликовали четыре тома материалов раскопок этого памятника в 2006-2009 гг., с точки зрения археологического источниковедения, абсолютно бесполезных. В смысле бесполезен, конечно, не материал, а форма и манера его подачи в рассматриваемых публикациях.
Тем не менее автор этих строк попытался извлечь из имеющихся публикаций доступную для археологического анализа информацию, обратившись для этого к сопровождающим публикации иллюстративным таблицам. Любому археологу, мало-мальски знакомому с методикой анализа культурного слоя поселенческого памятника, совершенно очевидно, что основное время существования городища Уфа-II, как поселения, приходится на бахмутинское — турбаслинское — кушнаренковско-караякуповское время, то есть V — первая половина IX вв. Это совершенно четко укладывается в общую хронологию археологических культур Южного Урала эпохи средневековья.
Надеюсь, читающим эту статью понятно, что столь пространный экскурс в археологию городища Уфа-П ее автору понадобился для того, чтобы показать, что никакого «города Башкорт» на территории современного Башкортостана не существовало ни в золотоордынское время, ни ранее.
Археологический материал, полученный в ходе раскопок 1990, 2006-2009 гг., указывает на то, что первоначально памятник возник как одно из городищ бахмутинской культуры, по номенклатуре Т.И.Останиной — как одно из одноплощадочных городищ-поселений с большой площадью. По данным исследовательницы, таких городищ еще известно шесть — Тучубаевское, Урновское, Шульгановское, Благовещенское, Месягутовское, Сорвихинское. На рубеже У1-УП вв. начинается кушнаренковский этап в истории городища Уфа-П, продолжавшийся (с учетом незначительного количества найденной на памятнике керамики караякуповского типа) до IX в. включительно. На этом, собственно говоря, история городища Уфа-П, как стационарного поселения, заканчивается.
Возникает естественный вопрос — а причем здесь период Золотой Орды? Он на памятнике представлен четырьмя монетами и двумя типичными для золотоордынских памятников (главным образом — погребений) проволочными серьгами-подвесками в виде знака вопроса, найденными в первом горизонте культурного слоя городища. К этому же времени можно отнести и немногочисленные находки фрагментов керамики чияликского типа (из рассмотренных публикаций невозможно понять, каков удельный вес этой керамики в керамическом комплексе городища Уфа-II. Две из четырех монет найдены в квадрате А1, две — неизвестно где, в публикации о раскопках 2007 г. об этом ничего не сказано, серьги — в квадрате А5. Все эти квадраты идут по самому краю сохранившейся площадки городища.
Допустим, что «городок Паскерти» на карте братьев Пицигани и может отождествляться с городищем Уфа-П или любым другим из более 20 чияликских поселений, известных сейчас на широкой территории от Урала до Восточного Закамья. Но тогда и говорить, и писать следует о том, что это было угорское население, вошедшее в качестве субстрата в состав формирующегося башкирского этноса.
Пора подводить итоги. Обращение к средневековым письменным источникам (если, конечно, их цитировать, а не пересказывать по своему усмотрению) показывает, что извлечь из них сведения о каких-то «башкирских городах» можно только, опираясь на собственную фантазию, но никак не на текст источника. Результаты источниковедческого анализа археологического материала городища Уфа-П показывают, что наиболее интенсивно в качестве населенного пункта этот памятник функционировал в середине I тыс. н.э., возникнув как одно из крупных, но вполне ординарных городищ в системе аналогичных городищ бахмутинской культуры. В УП-1Х вв. — кушнаренковско-караякуповский период — городище еще функционировало как поселение, но уже, в силу полукочевого образа жизни «кушнаренковцев» и «караякуповцев» — древних угров-мадьяр, как один из пунктов их обитания, не более того.
Что же касается периода Золотой Орды, то, опять-таки, судя по археологическому материалу, в это время городище Уфа-П представляло собой какое-то заурядное поселение, скорее всего — сезонное (типа кишлака) местных чияликских племен или (в лучшем случае) ставку какого-нибудь ордынского сборщика ясака. Позже, в ногайское время, подобные ставки существовали на городищах Чортовом (Уфимском) и Кара-Абыз.
Таким образом, нравится это или нет Н.А.Мажитову и «его компании», Биллем де Рубрук в своей книге «Путешествие в восточные страны», писавший о том, что «Великая Булгария — последняя страна, имеющая город», знал, о чем писал. И ему, говоря словами Н.А.Мажитова, мы должны «безоговорочно верить». Что, к сожалению, не относится к выводам и умозаключениям наших названных выше коллег.
