В моей родной любимой Уфе собираются установить памятник Сталину

Видимо, чтобы попытаться избежать острой дискуссии, решение объясняется неоспоримым, как кажется авторам инициативы, доводом: «нельзя забывать свою историю». Так давайте, правда, не будем ее забывать: в первую очередь такой эпизод как уничтожение Сталиным цвета башкирской нефтяной промышленности — ведущих ученых, геологов, инженеров. И это еще принято называть «деятельностью эффективного менеджера», мол, мы осуждаем репрессии, но… — Так вот если изучить подробнее каждый случай, каждую кампанию, никаких «но» не возникает. В том же деле «Башнефти». Я попыталась, насколько смогла, проследить судьбу его жертв и палачей и написала очерк, который был опубликован в альманахе школы «Хороший текст» (спасибо за наставничество замечательной Евгении Пищиковой). Выложу текст и тут, по частям. Конечно, это вряд ли что-то изменит, и все же.

Итак:

Вышка. Часть 1— Ура! Нефть! — кричали они по команде фотокорреспондента и подкидывали в небо чистые кепки и подшлемники. Так — на фотографии. Но все было по-другому 16-го мая 1932 года, когда из пробуренной ими скважины за номером 702 хлынул первый нефтяной фонтан и окатил их густой пахучей кровью земли. Перепачканные, с дрожью в натруженных мышцах, ошалевшие от почти авантюрной радости кладоискателей, они что-то кричали друг другу и упоенно размазывали по лицу жирные черные брызги. С этого началась история «Башнефти».

Постановочный кадр с бригадой мастера Коровина был опубликован в первом выпуске газеты «Башкирская вышка». А после газета едва успевала рапортовать об успехах Ишимбайского нефтепромысла, куда из Баку и Грозного были переведены лучшие геологи и инженеры страны, выпускники столичных вузов, изучавшие новейшие технологии нефтедобычи в Германии и США.

Но многие из тех, кому пели ликующую осанну «широкие народные массы» и пресса, были совсем скоро переквалифицированы из героев во врагов. Репрессии в нефтяной отрасли СССР начались с треста «Башнефть».Осенью 1936 года Сталин задумал Второй Московский процесс «Параллельного антисоветского троцкистского центра». Он начался с ареста заместителя наркома тяжелой промышленности Г.Л. Пятакова. Сотрудники НКВД на местах получили команду собирать жертвы для тучных всесожжений. К тем, кто в этом процессе исполнял роли «волов» — Пятакова, Серебрякова и Сокольникова, требовалось приложить сотни руководителей, тысячи простых работников – чистых и нечистых, с пороком и без – Сталин не был разборчив, все годились на алтарь. Печатались резолюции и постановления, рассылались директивы «о мероприятиях по разгрому диверсионно-вредительской, шпионской и террористической банды троцкистов».

Этот приближающийся дымок воскурений возбуждал почти религиозное влажное чувство в бывшем ученике Талмуд-Торы, начальнике УНКВД Башкирской АССР майоре Зеликмане. Было время, когда он мечтал о ешиве и затаил лютую обиду на равви, что тот не оценил его способностей и определил по ремесленной части. Но после революции это обернулось большой удачей, иначе вряд ли Зеликман дослужился бы до такого высокого сана в новом культе вождя. Наум Петрович с училища презирал ветхого бога за его постыдную слабость, с которой тот подчинил себя действию закона, а потом и вовсе впал в маразматическое благодушие, раздвоение, или даже растроение личности и раздавал свою обесценившуюся благодать за веру, то есть задарма. Поделом его свергли. В насмешку над ним Наум Петрович лично хлопотал о перепланировке синагоги на Гоголевской улице в Клуб НКВД, а большинство православных храмов Уфы снесено с его благословения.

Новый советский бог Зеликмана был достоин не просто уважения, но священного страха. Он не позволял себе распускаться. Редкая милость, до которой он мог снизойти – даровать жертве мгновенную смерть. Сам же Наум Петрович в своем подобострастном служении нередко переусердствовал. Известная революционерка М.А. Спиридонова, проходившая у него по делу об эсерах, просила в своём письме в 4-й отдел ГУГБ — «проявите гуманность и убейте сразу», но гуманности от майора она не дождалась.

Суд кремлевского синедриона был несокрушим тем, что для него не требовалось никакого закона и никаких доказательств. Достаточно было выбрать обвиняемых, а уже потом под них подгонялись статья, логика и свидетельства. Судьба в этимологическом и идеологическом смысле была лишь производной этого суда. Теперь она наделяла жизнь не смыслом, но виной. Вина стала новым предназначением человека.

По делу троцкистов майор Зеликман работал вдохновенно, почти с влюбленной пылкостью. Тем более что процесс курировал сам А.А. Жданов, который лично приехал в Уфу, чтобы провести 4-6 октября 1937 года внеочередной пленум Башкирского обкома партии. Схема подпольной троцкистской организации в тресте «Башнефть» скорее всего тоже была разработана «наверху». Были арестованы все «члены группы»: руководящий состав, инженеры, ведущие специалисты, мастера и рабочие треста «Башнефть». Только за 1937 взяли 86 человек. Зеликман уже был переведен в Оренбургскую область, на его Тофете успели отслужить по очереди Г.А. Лупекин, С.А. Бак, А.А. Медведев, а жертвенный костер все не затухал.